В высшей степени занимательно, как я сам твердо, каменно уверен, что не закончу ничего, что я пишу. Было бы желание, можно сказать, но только вот все решено мама я гей, желание есть, я знаю, как оно должно идти, но стоит взглянуть на пару написанных строк, и все закрывает крайне странное навязчивое "а вот нахрена". И ты так сидишь и правда думаешь - эм, а нахрена?

По крайней мере, я научился удерживать свой хаотичный интерес. Например, тут вдруг я забил себе голову "якорями". Не знаю, как это зовется у мэтров писательского дела, но то, как я откладывал внешностные якори своим персонажам (прозаичный вариант: увидел впечатляющую картинку какого-нибудь пряморукого художника, вдохновился, выцепил детали вроде "черные прожилки по коже", спиздил картинку в папку, развил, зацепил за имя своего героя. Вор я вор и есть), переросло в письменный вариант. Вброшу сюда, чтобы помнить.
Аренара Ветт.
Ее лицо - Натали Дормер. Она хочет казаться серьезнее, чем есть, и боится показаться несерьезной, если будет веселой. Вероятно, нормального чувства юмора-то у нее и нет.
Она не имеет себя как себя. Ее вариант - более очевидный, более гротескный вариант личности, собранной по ярким выхваченным образам тех, кто ее впечатлил. Это и Море, ее наставница, и ее сокурсники, даже Голдин. Это, впоследствии, и Литгард. Она, вероятно, даже лоскутная в том, кто она есть. Аренара будет говорить, что у нее есть убеждения, и будет верить в то, что эти убеждения принадлежат ей, когда на деле она может и не заметить, что ее убеждения - лишь обрывки-впечатления убеждений тех, кем она, вероятно, хотела бы быть.
Она умеет видеть красоту и умеет любить ее, но я не умею, поэтому при всей ее простоте я никогда не опишу ее достаточно хорошо.
Штрихуя: обрывистая, птичье-дерзкая, вслепую-тыкающаяся в никуда. Тяжело-летучая, возможно.