Стою, держу вещи путника-товарища своего, смотрю, собсна, на товарища. Боковым зрением вижу, само собой, движение людей - торговый центр, проходная зона. Подплывает медленно-медленно крейсер аврора ледокол человек и пароход нечто не шибко длинное, тощее и зеленое. Замирает. Ну, с кем не бывает - уперся в людей, затупил. Копаемся в вещах дальше.
Стоит. Молчит. Время идет.
Понимаю, что нужно включать внимание и вижу: стоит еще и с рукой протянутой. Не как попрошайка, нет, а как для знакомства, скорее. И молчит.
Товарищ поднимает взгляд на него, затем на меня. На лице - некоторая смесь "шта", "что за хрень" и жуткой усталости. Перевожу взгляд на внезупную преграду и наблюдаю: стоит вьюноша со взором... ну, скажем, потухшим. В глазах грустной формы /. .\ - грусть и тоска всего еврейского народа. Рот приоткрыт, словно вот-вот потечет слюнка. И стоит оно такое. Молчит.
Переглядываемся с товарищем. Цель визита странного создания из, очевидно, царства уныния и великой скорби остается невысказанной, а неловкость-то нарастает. Более того, нарастает ощущение, что надо валить - как тут дивное чудо подает голос.
Ну как, голос. Полуглухое жалобное попискивание не справилось со своей основной целью быть словом и нести информацию - мы не поняли абсолютно ничего. Понимая провал миссии, вьюноша предпринимает вторую попытку, из которой уже с трудом, но можно вычленить "привет".
И рукой своей в нас тык-тык.
Я-то, признаться, стою в растерянности: моей первой мыслью было, что чудо хочет что-то спросить, вызнать или еще что, ответить на это - без проблем, но картина целиком выглядела настолько странной, что мысли все у меня из головы и повылетали.
А вьюноша, недолго думая, продолжая тыкать в нас рукой туда-сюда, говорит: "Евгений". Глаза - расфокусированные, рука дрожит и тыкается, рот приоткрыт.
Так вот, это я к чему: пора монетку откладывать за каждую странную встречу со странным человеком в питерском центре.